-Откуда такое платье?
-От Кристиан Диора.
-Раз от спекулянта – значит дорогое.

Самая обаятельная и привлекательная

 Культура handmade, новых домохозяек-рукодельниц, цена и стоимость рукоделия – все эти вопросы меня очень занимают, поэтому я с интересом прочитала дискуссию на Ярмарке мастеров „Вязаные вещи – это модно!“:

„Почему-то в нашем обществе сложилось предубеждение против вещей сделанных своими руками. Возможно это произошло в связи с тем, что во времена нашего тяжелого советского прошлого многие просто не могли себе позволить ничего, кроме самодельной одежды и аксессуаров и „наелись“ этим настолько, что стало тошно.“

(Дабы не прерываться, ссылку на дискуссию даю в конце статьи.)

Сначала я подумала, что это какая-то статья из далекого прошлого: советские времена позади, а предубеждение против самодельных вещей: „Кофточку сама связала? А что купить не можешь?“, тоже прошло, то есть, это я так думаю. Но посмотрев на дату, убедилась, что статья актуальная, апреля этого года. Да, времена меняются, а это предвзятое общественное мнение все еще существует.

В моей семье вязаные вещи были частью нашей жизни, как бабушкины пироги, как лыжные прогулки зимой по выходным и отпуск на море летом. Тогда я не задумывалась об этом, только порой удивлялась, что некоторые девочки не надевали зимой шерстяные носки, и варежки у них были покупные. Просто их бабушки не умели вязать, и теплые вещи им покупали на рынке или фабричные, полушерсть, как это тогда называлось, обычные вещи в обычном советском магазине, или то, что удалось достать.  И тогда это казалось  естественным.

Самовязаные носки и варежки были несравнимо ценнее всех покупных, я так усвоила это в детстве. Бабушка сама пряла шерсть, и вещи вязались для нас по мерке, как говорила бабушка. Оглядываясь назад, скажу, что это несказанная роскошь: пряжа из деревни от овец и козлят, которых знали по кличкам, ручное прядение и вязание по меркам.

А вот когда появились китайские рынки, то тогда я услышала и в свой адрес  этот вопрос про самовязку: „А что купить не можешь?“. Злобный вопрос в кругу девочек-подростков, впервые в истории советской школы поменявших школьную форму на китайский ширпотреб. Но при этом было и восхищение теми узнаваемыми вещами-самоделками из наимоднейшей и потому бесценной Бурды и Верены. Мой первый свитер был из какого-то чуть ли не первого номера Верены на русском языке. Такое было ни купить, ни достать, а городские бабушки просто не умели вязать, и их внучки-школьницы тоже. На том и сошлись: кто-то разбирался в моде и ежемесячно и „смотрел журнал бурда“, „Мои подружки, слава богу, разбираются в моде. Журнал Бурда смотрим ежемесячно“, и покупал кофточки на рынке (а бутиков тогда не было), а кто-то делал эту моду для себя.

Тогда еще не говорили „Вау!“, но другие выражения помогали подросткам высказать свое мнение, и в случае вереновского свитера однозначно высокую оценку. Слово „самоделка“ магическим образом превращалось в „САМА?!“, и возносило самовязаную вещь на недосягаемую для купленных свитеров и кофточек высоту. Вещи с лотка имели и цену и стоимость, а вот модель из западного модного и значит престижного журнала обладала несомненным преимуществом, как вещь из модного каталога. В какой-то мере самовязаный свитер из западного журнала, который и достать-то можно было по знакомству, превращался в такой симбиоз дифицита и „западного лейбла“. Модели из советских журналов такими волшебными качествами, естественно, не обладали.

Вот так, оборачиваясь назад, понимаешь, что „жажда – это все“, то есть имидж определен жаждой абсолютной привлекательности и значимости для общества, с которой вот так на почве рукоделия и вязания я впервые столкнулась в школе.

Фирменная марка – опознавательный знак ценности вещи: „Не видишь? По коттону и по лейблу!“, это просто ценник, всегда демонстрирующий финансовое состояние и, значит, социальное положение хозяина вещи. Население в советском обществе в своей массе, а не отдельно взятые „жены дипломатов неприсоединившихся стран“, были лишены этой возможности. Товарный дифицит в СССР был оригинальным советским эрзацем опознаваемым фирменным знакам. „Ни у кого нет, у тебя есть… ДиФиЦит – великий двигатель общественных спеЦиФических отношений“.

В постсоветское время были уже „лейблы и коттоны“, можно было позволить „платье от Диора“ и не только у спекулянтов. Постсоветский покупательский голод, казалось бы, уже удовлетворен, и кого можно удивить „фирмой“, скорее уж обратным, но  вот, судя по дискуссии, до сих пор бытует предубеждение о рукодельных вещах!

Общество стало таким многослойным, и, если в отдельно взятой прослойке самовязаные вещи могут быть непривлекательными, незначимыми, то это просто потому, что внутри этого социального круга нужно друг другу показывать и регулярно доказывать свою финансовую состоятельность, свою значимость. Вещь, в которую не вложены узнаваемые финансовые средства, как правило, не обладает магической силой привлекательности. Эта вещь не престижна. Никто не пришивает этикетку от пряжи на видное место, вот некоторым и не видно, что почем. Кто сам не умелец, тот не знает, во сколько обходится это „забесплатно“. Сколько стоит „бесплатно связать “ знает любая мастерица, сколько  вложено в модель, заплачено за пряжу, спицы и еще другие нужные для вязания и модели „штучки“. Сколько стоят навыки и теоретические знания, сколько стоит потрудиться, связать, придать товарный вид готовой вещи, чтобы на людях было не стыдно выйти – просто уже мелочи, потому что  это все – за кадром, на это все лейбл не пришьешь, да и зачем. Но вот то, что за кадром, то что не видно, может и вызвать пренебрежение.

А где-то есть параллельные миры, вряд ли там есть предубеждения о вещах, связанных вручную. Кому придет в голову спросить, например, у Сары Джессики Паркер: „Сама вязала? А что купить не можешь?“

*** Не знаю, читает ли кто мой блог по-русски, с переводчиком будет совсем не понятно, где я тут шучу, а где серьезно .

В статье использованы цитаты из фильма „Самая обаятелная и привлекательная“ и диалога Аркадия Райкина „Дифицит“.

Дискуссия  „Вязаные вещи – это модно!“.